Желобов А. П.
Издержки «почвенничества»: германский и русский этос в войне 1914 года глазами неославянинов
Остановимся на некоторых идеях известных философских представителей культуры противоборствующих сторон, претендовавших на роль выразителей «духа нации» в период I мировой войны. Нас в данном случае интересует качества этоса, приписываемые идеологами «своему» народу и «вражескому».
В отношение к Германии укажем лишь на одно известное имя. В атмосфере подъема националистических настроений, вызванных началом Первой мировой войны немецкий философ Макс Шелер (1874-1928), уже при жизни признанный одним из самых значительных мыслителей своего времени, публикует знаменитую работу «Гений войны и немецкая война» (Лейпциг,1915). Шелер очень активно откликнулся на эту войну и даже подавал прошение на зачисление его в действующую армию. В 1916 году им публикуется сочинение «Война и возрождение», в 1917 – «Причины ненависти к немцам». Разразившаяся мировая война придала особую остроту и российским размышлениям об антагонизме Востока и Запада, о роли России и значении русской культуры. Прежние мысли приняли еще более антизападнический характер. Русский философ В.Ф. Эрн (1883-1917) – «мыслитель с темпераментом бойца» (Г.Флоровский) публикует вызвавшею широкий общественный резонанс статью «От Канта к Крупу». В ней он утверждал разрушительное для человечества влияние немецкой философии, идущей от Канта. Эрн становится ярким и страстным представителем «неославянофильства». Откликами на военные события стали многочисленные статьи В.Ф. Эрна, собранные в сборнике «Меч и крест. Статьи о современных событиях» (1915). По своей идейной направленности все выступления Эрна совпадают с публикациями В.В. Розанова и других известных национал-патриотов религиозного толка (С.Н. Булгаков, С.Н. Дурылин, М.О. Меньшиков, Л.А. Тихомиров).
Тексты В.В. Розанова и В.Ф. Эрна в аспекте «русской идеи» были особенно яркими. Оба русских мыслителя указывают на жестокость немцев и находят причину этой «специфически немецкой» жестокости («звериной») в общем духовном кризисе в Германии, который, в свою очередь, обусловлен преобладанием рационализма. Первая мировая война, по Эрну, делает ужасающе очевидными последствия гибельного для всего человечества и культуры вырождение разума в «рацио», движении последнего «От Канта к Крупу»: «Под мягкой шкурой немецкой культуры вдруг обнаружились хищные кровожадные когти. И лик «народа философов» исказился звериной жестокостью» [7, с. 101]. Согласно Эрну, философия «германизма» привела мир к чудовищной войне, питаясь от идей И. Канта в «Критике чистого разума». Из этой работы вытекает, что для Бога уже нет места в представлениях человека о полноте Сущего. Это подготовило почву для «германского духа», где нет абсолютных святынь, нет онтологической Справедливости. Позиция Эрна вызывала острую полемику и порой совершенное неприятие его философской позиции. Так, известный философ С.Л. Франк обвинил Эрна в «философском национализме». Хотя, «русский Кант», вообще говоря: «искуситель, враг, высвеченный в своей сущности отсветами адского огня. Так русские религиозно настроенные мыслители приняли в душу и философию Канта» [2, с.54]. Современные авторы часто пишут, что В.Ф. Эрн фактически сводит Первую мировую войну к столкновению «духа Германии» и «духа России». Однако, например, француженка Ю. Шеррер, называет его «глашатаем духа своей эпохи» [6].
Новое видение отношений России и Запада, появившееся в годы войны – идея особой миссии России: быть на арене мировой войны глашатаем и защитницей вверенного ей восточного наследия. Такое видение совпадает с понимание «миссии России» (т.е. её самосознания) у немца М. Шелера, которую он, со своей стороны, считает «опасной и страшной». Россия оказывается, по Шелеру, самой агрессивной и фанатичной державой. Ее принцип Шелер формулирует такими словами: если ты не станешь моим братом, я проломлю тебе голову [4].
Откликаясь на события войны, в своих блестящих очерках знаменитый В.В. Розанов приводит, как он выражается, «вопиющие факты» жестокого обращения немцев с русскими. Существенное отличие борющихся народов он видит в том, что русские «с Богом», а немцы «без Бога». Можно выделить характеристики ментальности «русских» и «немцев», разбросанные в сборнике В.В. Розанова «Война 1914 года и русское возрождение» (1914):
– русская душа – сердобольная, душа народа – грубая, темная, суеверная, но сердобольная;
– испуганно вспоминает Бога;
– вот этого страха и тоски ни разу не выкрикнулось у немцев, столь образованных;
– немцы суть общественно-воспитанные люди, публично-воспитанные люди;
– но они не суть нравственно-воспитанные люди и религиозно-воспитанные люди;
– у них нет категории святого, – а жизнь души начинается с нее;
– русские же всегда, с тех пор как есть «Церковь» и в ней «святые», зрят и зрили постоянно высочайший образец человечности;
– русский народ всегда был жалостлив и сердоболен;
– всегда был памятен о болящем, о калеке, о заключенном в темницу;
– «нравы» у русских «кротки и человеколюбивы»;
– от крестьянина до барина, все русские, приходя в чужие страны, –отдавали чужим народам и землям удивление, любовь, уважение.
По Розанову, «прекрасна высоко патетическая, горящая огнем и правдой» [5] статья Ардова «Наше мнение», которую он цитирует: «Как-то весь холодеешь, сжимаешься, дрожишь от подступающего к сердцу и к вискам темного, одуряющего возмущения, когда читаешь о том, что делали и делают немцы» [1]. Что же вызывает у Ардова «одуряющее возмущение»? Он пишет: – немцы, которые, везя в вагоне русских дам с детьми, запрещали им в течение тридцати часов пользоваться уборной, а потом остановили поезд, выгнали всех в поле, заставили отправлять естественные надобности и смотрели, как это совершается – они бросали русских дам на грязный пол свиного хлева и затем брали по три марки за связку соломы.
По Ардову, не только немецкие воины, но и «простой народ» безнравственен – т.е этот народ, как целое – «скот» и «зверь»:
– «милые, добродушные Михели, что на станции дразнили несчастную мать с ребенком, умиравшим у нее на руках, потому что у нее от волнения пропало молоко, – дразнили, показывая ей в окно вагона бутылку с молоком и отдергивая ее прочь;
– армейский младший офицер, что на глазах старика-отца и брата-юноши насиловал четырнадцатилетнюю русскую девочку и, когда отец хотел ее отнять, велел расстрелять старика?
– сотни и тысячи людей разных званий и состояний, которые набрасывались на русских, как звери, ощупывали их, обыскивали, снимали с дам юбки, заставляя их стоять голыми среди мужчин; те, что улюлюкали, били, щипали русских, проходивших сквозь их толпу, осыпали их скверной бранью;
– те, что выбрасывали из домов пожитки несчастных русских курсовых и заставляли их ночевать на улице [1].
Здесь мы видим характерное для неословянофилов сугубо эмоциональное восприятие и оценку как «звериной жестокости» действий немцев и отрицание самой возможности чего-либо подобного со стороны русского народа. Но – всё гораздо сложнее – жестокость людей многообразна и множественна, и не только на войне. Но особенно на войне. По поводу «вопиющих фактов жестокого обращения немцев» (В.В. Розанов) приведу лишь одну «незамысловатую» иллюстрацию действий «святого» и «богоносного» «русского воинства» на чужой земле. В дневниковой записи от 23 января 1918 года поэт Рюрик Ивнев (1891-1981) фиксирует: «Виктор Шкловский приехал из Персии. Рассказывал ужасы, которые не поддаются описанию. Между прочим, рассказывал [...] и про то, как солдаты и офицеры, завладев туземной деревушкой, насилуют женщин «в очередь». Женщины, чтобы избавиться от этого, мазали себе лицо, грудь и половые органы калом, но наши солдаты обтирали это тряпками и все-таки насиловали их ...» [3, с. 322-323]. Следует иметь в виду, что здесь речь идёт именно о воинах царской армии I мировой войны. Рассказчик В.Б. Шкловский (1893-1984), после Февральской революции – помощник комиссара Временного правительства, был направлен в Северный Иран, где следил за эвакуацией русских войск и оттуда вернулся в начале 1918 года. [3, с. 760].
За прошедшие 100 лет со времени I мировой войны накопилось несметное число фактов «вопиющей жестокости обращения» коллективной и индивидуальной, приватной и освещённой «интересами государства», «нации», «народа» и т.п. Воистину, человек «универсальное животное, не имеющее своей природы!» – он всегда уникален в ещё не бывшей, новой, уникальной среде. И, вероятно, в рассмотрении феномена жестокости следует избегать надкультурных позиций и воздерживаться от универсальных ценностных суждений, приводящих к явным издержкам в интерпретации общего и особенного в национальном этосе.
Литература
1. Ардов Т. Наше мнение // Утро России. – 14-го августа 1914.
2. Ахутин А.В. София и черт (Кант перед лицом русской религиозной метафизики) // Вопросы философии. – № 1. –1990. С. 51—69.
3. Ивнев Р. Дневник. 1906–1980 / Сост. И.И.Леонтьева. – М.: Эллис.Лак, 2012. – 880 с.
4. Марков В. Б. Макс Шелер и русская философия ХХ в. [Электронный ресурс] – URL: https://maxscheler.philosophy.spbu.ru/index.php?Itemid=52&id=119&opton=com_content&task=view
5. Розанов В.В. Забытое и ныне оправданное // Война 1914 года и русское возрождение [Электронный ресурс] / URL: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_voyna_1914.html#004
6. Шерер Ю. Неославянофильство и германофобия. Владимир Францевич Эрн // Вопрос философии. Вопросы философии. – №9. –1989. – С.84–96.
7. Эрн А.Ф. От Канта к Круппу // Вопросы философии. – №9. – 1989. – С.101–107.
